Сахаровский центр
Настоящий материал (информация) произведен и (или) распространен иностранным агентом Сахаровский центр либо касается деятельности иностранного агента Сахаровский центр
16 декабря30 декабря 2022
Выставка «Голоса из 1989 года»
<p>16 декабря в Сахаровском центре откроется выставка «Голоса из 1989 года», основанная на материалах Архива Сахарова.</p>
2 ноября25 декабря 2022
Андрей Дмитриевич Сахаров (1921-1989)
<p>Перед вами выставка «с историей».
Афиша Сахаровского центра
Новость
7 октября 2022
Нобелевская премия мира
Прямая речь
10 сентября 2022
На смерть М.С. Горбачева Горбачев, Сахаров и наше непростое сегодня
Новость
5 сентября 2022
Книга «А.Д. Сахаров: Гражданин Вселенной»
Прямая речь
5 сентября 2022
Памяти великого человека. Марина Сахарова-Либерман
Новость
20 апреля 2022
Экскурсии в Сахаровском центре и Архиве Сахарова
Новость
12 марта 2022
Заявление Правления Сахаровского центра
Афиша Сахаровского центра
Видео
12 ноября 2021
Благотворительный вечер в поддержку политзаключённых.
Виктор Шендерович и Дмитрий Быков.
Новость
31 августа 2022
Памяти Михаила Сергеевича Горбачева
Видео
27 февраля 2022
Благотворительный вечер в поддержку политзаключённых. К. Гаазе: разговор о войне
Видео
25 февраля 2022
Политический 2022. Репрессии против элиты.
Видео
24 февраля 2022
Если завтра война: куда ведет противостояние между Россией и Западом.
Видео
16 февраля 2022
Социальное неравенство: альтернативный взгляд
Видео
11 февраля 2022
Возвратный тоталитаризм: презентация и обсуждение книги Льва Гудкова
Новость
10 февраля 2022
Памяти В.А. Тихановой
Видео
8 февраля 2022
Новые лишенцы. Онлайн-дискуссия
Цикл
20 сентября 2017
Осенняя программа Театральной лаборатории «Археология памяти»
Наша рассылка
Новость
5 февраля 2022
Поздравляем Бэлу Хасановну Коваль!
Видео
3 февраля 2022
Дочь своего отца.
Книга Жанны Немцовой
Видео
28 января 2022
Поколение постпамяти
Видео
26 января 2022
Год после возвращения Навального: политический-2022.
Видео
25 января 2022
Сложные чувства: разговорник новой реальности.
Видео
20 января 2022
30 лет реформам Егора Гайдара. Что это было – провал или прорыв?
Видео
14 января 2022
«Историческая развилка 60-х годов: могла ли оттепель превратиться в весну…».
Новость
29 декабря 2021
О ликвидации Международного Мемориала
Видео
24 декабря 2021
Нота протеста. Камерный концерт для “Мемориала”: музыканты в поддержку памяти
Видео
24 декабря 2021
Политический-2021: угрожает ли России новый тоталитаризм?
Новость
23 декабря 2021
Заявление Правления памяти Дмитрия Борисовича Зимина
Видео
19 декабря 2021
Благотворительный онлайн-вечер в поддержку политзаключенных
Читайте блог Сахаровского центра
Статья
18 сентября 1999
Е.
Г. Боннэр. «Вторая чеченская» (заявление для Комиссии по международным отношениям Сената США), 1999
Видео
16 декабря 2021
Российско-немецкие отношения после Меркель
Видео
14 декабря 2021
Десталинизация: путь, непройденный до конца. Что предстоит сделать в будущем. Онлайн-дискуссия
Видео
3 декабря 2021
Битва за прошлое: как политика меняет историю. Разговор с Иваном Куриллой
Видео
26 ноября 2021
Почему Россия отстала? Обсуждение новой книги Дмитрия Травина
Видео
25 ноября 2021
Авторитаризм наступает и выигрывает?
Видео
23 ноября 2021
XX век: проработка прошлого. Обсуждение книги Евгении Лёзиной
Видео
17 ноября 2021
Гражданское общество и медиа под катком: Политический-2021
Видео
16 ноября 2021
Неизбежен ли был «Большой террор»: объективные и субъективные факторы его породившие и их соотношение
Новость
20 декабря 2011
Памяти Вацлава Гавела
- Загрузить еще
Глава седьмая
Глава седьмая
|
|
|
|
Сбрасывая скорость, самолет вырулил к залитому огнями зданию аэровокзала, в дверях которого уже толпились встречающие, вперемежку с ненавязчивым российским сервисом в лице частных извозчиков, уже давно заменивших городское такси, и едва Голованов с Агеевым переступили порог аэровокзала, как к ним тут же подскочил довольно шустрый представитель частного извоза.
— В город?
— Ну и что с того? — покосился на него не очень-то разговорчивый в этот поздний час Агеев.
— Как — что? — вроде бы обиделся водила. — Такси к вашим услугам. Берем недорого, зато все по высшему классу. Могу доставить в любую точку города. — Замолчал было, однако тут же выдвинул еще один немаловажный, как ему, видимо, казалось, аргумент в свою пользу: — Без проблем.
— И сколько это «недорого» стоит? — поинтересовался прижимистый Агеев, готовый торговаться до последнего червонца, чтобы уже завтра пустить этот самый червонец в распыл, то есть на пиво.
— Ну-у, договоримся, думаю. Тем более что в накладе не останетесь, до города прокачу с ветерком. «Вольво». Только что из ремонта.
Агеев покосился на Голованова, все еще сомневаясь, стоит ли доверяться в чужом городе столь шустрому хозяину «вольвочки», которая тем более только что вышла из ремонта, в который она попала, судя по всему, из-за излишней прыткости своего хозяина.
А тот уже косил краем глаза на двоих рослых, бритоголовых парней с хмурыми рожами, в намерении которых мог засомневаться только полный дебил, забывший, что ему повезло жить в обновленной оссии.
— Ежели, конечно, сговоримся, — начал было торговаться Агеев, однако прилипчивый, как репей, хозяин «вольво» уже обращался к импозантному Голованову:
— Всеволод Михайлович! Кончаем торговлю! Видите двоих мордоворотов? Так вот, они по мою душу идут. Чтобы хлеб у них не отнимал. Все, поехали!
До чертиков уставший и оттого несколько заторможенный Агеев округлил было глаза на приближавшихся парней, но его тут же подтолкнул в бок Голованов, и они, подхватив ручную кладь, двинулись к стойке с транспортной лентой, чтобы получить свой багаж. Мордатые и рослые хранители местных традиций двинулись было за ними, чтобы в конце концов наказать зарвавшегося чужака, но, видимо, посчитали, что еще успеют сломать ему пару ребер, и вернулись к выходу на летное поле, где в этот момент появилась еще группа прилетевших в Краснохолмск.
— Так чего ж ты мозги нам компостировал? — с явной обидой в голосе пробурчал Агеев. — Недорого стоит… прокачу…
Краснохолмский коллега замятинских оперов удивленно покосился на худощавого Агеева.
— Так что же мне вас, по радио, что ли, объявлять прикажете? Приказано было доставить вас в гостиницу, я и доставлю. Кстати, позвольте представиться. Лейтенант Дронов. Александр Сергеевич. Но можно просто Саша.
В машине, когда они подошли к припаркованному у бордюра «вольво», их ждал еще один сюрприз. На заднем сиденье дремал Сергачев, моментально вскинувшийся, едва открылась дверца.
— С прибытием! Думали уж, что не дождемся вас.
Голованов невольно улыбнулся. Все-таки приятно увидеть в чужом городе знакомое лицо, пусть даже это будет капитан, истово стремившийся занять свое собственное, но вполне достойное место под солнцем.
— Может, кофейку желаете? — предложил между тем Дронов. — Я с собой целый термос прихватил.
С бутербродами.
— Неплохо бы по стаканчику, — с благодарностью отозвался Голованов, поудобнее размещаясь рядом с Сергачевым. — А то от водицы, что дают нынче в самолетах, в животе бурчит…
Когда машина вырвалась на свободное в этот час шоссе, Сергачев произнес негромко:
— Гостиница почти в самом центре, и довольно неплохая, так что, думаю, будете довольны. Но не в этом дело.
— Да, конечно, — механически отозвался Голованов, невольно прикидывая, о чем мог думать сын Марины Чудецкой, с каким чувством ехал по этому шоссе в город, если, конечно, его бегство из Москвы действительно связано с убийством Валерии Лопатко? Однако тут же повернулся лицом к Сергачеву: — Да, я слушаю вас.
— В этой же гостинице остановились и Вассал с Пианистом, — продолжил Сергачев. — И ваша главная задача — расположить эту парочку к себе и войти с ними в контакт. Они также проживают в двухместном полулюксе, который находится почти напротив вашего номера.
Ну а дальше… дальше будем смотреть по обстановке.
— С ними уже работают?
— Естественно. Однако возникли проблемы с наружкой. — Сергачев замолчал и тронул рукой плечо Дронова, который все это время держал на спидометре сто двадцать. — Саша!
— Да, конечно, — кивнул лейтенант и тут же вписался в разговор: — Эти двое, я имею в виду Вассала с Пианистом, гости Похмелкина-младшего, то есть Ника, а он поимел в последнее время привычку пускать за своими подельниками собственную службу безопасности, дабы быть уверенным, что они не притащили за собой хвост. Причем в его службе безопасности довольно толковые мужики из бывших оперов, и есть опасность, что они могут засечь нашу наружку. А это, сами понимаете, может привести к провалу всей операции.
Замолчал было, всматриваясь в стелющееся перед ним черное полотно шоссе, и устало закончил:
— Так что приходится работать едва ли не на лезвии ножа.
Он замолчал — и в салоне иномарки наступила не очень-то комфортная тишина, которую нарушил все тот же лейтенант:
— Однако, несмотря на то что эти двое под постоянным контролем со стороны людей Ника, нам все-таки удалось нащупать их привычки, которые, как мне кажется, можно будет как-то использовать для сближения с ними.
— Та-ак, — заинтересовался Голованов. — И в чем же они проявляются?
— Ну, во-первых, они буквально каждый вечер спускаются в ресторан, в котором после часа ночи начинается дискотека, и выползают оттуда уже под утро. Спят до одиннадцати и поднимаются на третий этаж, в буфет, чтобы уже пивком привести себя в норму.
— Что, и Пианист тоже? — не удержался, чтобы не спросить, Голованов.
Все так же всматриваясь в ночное шоссе, лейтенант утвердительно кивнул, подумал немного и непроизвольно пожал плечами:
— Ну! И он тоже. А чего тут удивительного?
«И действительно, — невольно хмыкнул Голованов, — чего удивительного в том, что, вместо того чтобы ходить по утрам в Гнесинку и совершенствовать технику исполнения фуг Баха, этот вундеркинд тусуется ночами на дискотеке, а по утрам сосет краснохолмское пивко, выводя себя из препаскудного состояния то ли начинающейся ломки, то ли похмелья?»
Однако вслух спросил:
— На дискотеке их тоже пасут?
— Естественно.
— Ну и что, Пианист с наркотой не перебирает?
Лейтенант пожал плечами:
— Проследить, конечно, довольно трудно, но, судя по его состоянию, порой таблеткой экстези заправляется.
— А как насчет травки?
— Эта гадость всегда с ним. «Даже так? — неприятно удивился Голованов, которому впаривали в Москве, будто Дима Чудецкий только изредка, форса ради позволяет себе выкурить сигаретку-другую. И резюмировал сам для себя: — Видать, нервничает вундеркинд, сильно нервничает. И чтобы хоть как-то приглушить эту свою нервозность, днем сосет косячок за косячком, а уже ближе к ночи заправляется таблеткой экстези».
Голованов хотел было спросить, не проявлял ли себя Пианист еще как-нибудь, однако его опередил Сергачев:
— Что, нервничает наш клиент? И снова лейтенант невразумительно пожал плечами:
— Если вы о Пианисте, то я бы не сказал, что он нервничает, и в то же время… Понимаете, скукоженный он весь какой-то.
Словно давит его что-то, постоянно что-то грызет. И держится он, как мне показалось, только на травке да на колесах.
«Давит его что-то… — чисто механически зафиксировал Голованов. — Но что?»
Впрочем, ответ напрашивался сам собой, и был он не в пользу сына Марины Чудецкой.
Убийство или соучастие в убийстве Леры Лопатко, паническое бегство из Москвы… При таком раскладе не только скукожишься, но и веревку впору намыливать.
Голованов вспомнил заплаканное лицо Марины, ее широко открытые глаза, полные боли, и вдруг поймал себя на том, что все чаще и чаще думает о ней как об очень близком человеке, хотел он того или нет. А она… она не представляет свою жизнь без сына.
— Они уже имели с кем-нибудь контакт? — негромко спросил Голованов. — Я имею в виду вне дискотеки.
— Да, причем буквально на второй день, как прилетели в Краснохолмск. Похмелкин прислал за ними машину, и они о чем-то толковали более двух часов. азговор проходил в его офисе, так что прослушать его не представлялось возможным.
Однако, судя по дальнейшему поведению Вассала, им приказано жить в гостинице, и они ждут какой-то команды со стороны Ника.
«Или же каких-то событий в Москве, положительное решение которых подтолкнет Похмелкина-младшего на более активные действия, — вспомнив последний разговор в кабинете Замятина, подумал Голованов. — И события эти, судя по всему, развиваются в нужном для Ника русле».
— А что Пианист, участвовал при том разговоре?
— Да. После чего целые сутки отлеживался в номере. Переживает, видимо.
Прибавив газу, лейтенант обогнал неторопливо ползущий по шоссе трейлер и, уже ни к кому конкретно не обращаясь, произнес, ухмыляясь:
— Кстати для информации. Гостиница, где остановились москвичи и где вам также забронирован номер, принадлежит все тому же Нику. Однако это только малая часть того, чем он и все семейство Похмелкиных владеет в городе.
— То есть все схвачено и за все уплачено?
— Ну, положим, я лично не уверен, что за все уплачено, а вот что Ником и его папашей в городе все схвачено — в этом можете не сомневаться.
Голованов уважительно хмыкнул. При таком раскладе да решиться пойти против сильных мира сего — для этого надо было иметь или совершенно безумную голову, или… или что-то такое, о чем давно забыли в оссии.
Оставшуюся дорогу до гостиницы проехали в молчании, и, только когда впереди засветились рекламные огни гостиницы, Сергачев негромко произнес:
— Неплохо было бы, если бы вы уже завтра, вернее сегодня, — он покосился на часы, — попробовали законтачить с нашими земляками.
Подумал немного и добавил, объясняя причину столь скоропалительных действий:
— Судя по тому, что Похмелкин с компаньонами уже начал расчищать московское поле для своего экстези, он должен будет активизироваться и в Краснохолмске. И вот здесь-то… Короче говоря, вся надежда на вас, Всеволод Михайлович.
«Даже так?» — хотел было съязвить Голованов, однако Сергачев опередил его:
— Все попытки оперов регионального управления примазаться к людям, с которыми работает Ник, мягко говоря, провалились.
Этот змей так же осторожен, как и его папаша, и никого из посторонних близко не подпускает. А мы сможем засадить его и всю его бражку только в том случае, если возьмем в момент истины, с наркотой. И поэтому… В общем, ни пуха ни пера.
Быстро, надежно и хорошо… Так, пожалуй, только кролики совокупляются.
Эту азбучную истину Голованов вспомнил буквально на следующее утро, когда в одиннадцатом часу утра раздался властный стук в дверь, напомнивший что-то очень знакомое, и Агеев, которого трудно было сбить с ног даже нокаутирующим ударом, отлетел едва ли не к противоположной стене, когда с треском распахнулась дверь — и в номер буквально ворвались трое рослых милиционеров и какой-то тип в штатском, позади которых безмолвно застыла то ли коридорная, то ли горничная.
— В чем дело? — рявкнул было несколько ошеломленный Агеев, однако его уже теснили к стене два стража порядка, а третий — в звании старшего лейтенанта — направился к Голованову.
— В чем дело, господа? — несколько потише и спокойнее спросил Голованов, моментально просчитавший, что старший здесь все-таки не лейтенант, от которого потягивало свежачком, наложенным на утренний перегар, а этот козел в штатском, вздернутый нос которого совершенно не гармонировал с его глазами навыкате, словно прощупывавшими его насквозь.
— Я требую, господа…
Однако на его «требую» даже не обратили внимания, и впечатление было такое, будто глухонемые пытаются объясниться со слепыми. Голованов покосился на Агеева, который уже мечтательно закатывал глаза, представляя, видимо, как хрустнут челюсти у стражей порядка, и сделал ему предупреждающий знак, чтобы тот раньше времени не наломал дров. И еще раз попытался обратить на себя внимание непрошеных гостей:
— Господа, я, конечно, не знаю местных порядков, но…
Ему не дали закончить мысль:
— Документы!
— Но…
— Документы!
— И вы! — повернулся штатский к Агееву.
Все еще ничего не понимая, но уже просчитывая мысленно варианты, где и на чем бы они могли засветиться, еще не приступив к работе, Голованов направился в смежную комнату, где у него висел костюм с документами в портмоне, попутно кивнул Агееву, чтобы тот последовал его примеру, и, покосившись на двоих сержантов с автоматами в руках, подал сначала свой паспорт, затем паспорт Агеева старшему лейтенанту.
Тот едва прошелся глазами по паспорту Голованова, на его крупном лице промелькнула какая-то тень, и он передал паспорт «гражданина Германии» человеку в штатском. Зато российский паспорт Агеева едва ли не обнюхал постранично. Оставалось только колупнуть ногтем его фотографию, чтобы убедиться, не фальшивку ли он держит в руках.
— Фамилия? — рыкнул старший лейтенант, видимо убедившись, что фотография на ксиве щуплого сорокалетнего мужика приклеена вполне надежно.
— А ты что, слепой? — попер на него Агеев, которому, видимо, надоела эта игра в прятки. — Или, может, читать разучился?
— Поговори еще! — сверкнул глазами старлей, которому, судя по его поведению, не очень-то часто столь откровенно хамили. — Впрочем, в отделении разберемся.
И он потянулся было за рацией, как вдруг его остановил человек в штатском:
— Погодь, не гони лошадей. — Еще раз пролистал паспорт «гражданина Германии» и протянул Голованову: — Простите за вторжение, но… — и он широко развел руками, — обстоятельства вынуждают.
— Так, может, объясните все-таки, что за обстоятельства такие? — нахмурившись, поинтересовался Голованов. — Ни с того ни с сего врываться в номер иностранного гражданина и тыкать автоматом в спину?.. Такого, простите, даже в бывшем Советском Союзе не позволялось.
— Товарищ майор, да чего вы с ними?.. — взвился было один из сержантов, однако тут же закрыл рот под жестким взглядом своего начальника.
— Спрашиваете, что за причина такая? Да очень простая причина — убийство. И в связи с проводимой в городе и по области операцией перехвата я имею законное право врываться, как вы изволили выразиться, в любой гостиничный номер и требовать документы. Надеюсь, это объяснение вас устраивает?
«Господин Голованофф» только плечами пожал.
Потянулся было за своим паспортом и Агеев, однако гоношистый и слишком бдительный старший лейтенант, которому, видимо, просто западло было объясняться с простым смертным да еще ниже его ростом, не очень-то поспешал возвращать документ.
— Когда прибыли в Краснохолмск?
— Этой ночью… в полночь.
— Каким рейсом?
— Московским.
— Где провели ночь? Агеев как на больного уставился на старшего лейтенанта. И тот не мог не заметить этого сочувствующего взгляда.
— Я еще раз спрашиваю, — прохрипел он, — где…
— Послушай, лейтенант, — не выдержал Агеев, — прежде чем врываться в номер…
— Старший лейтенант!
— Я бы тебе и младшего не дал, — буркнул Агеев. — А относительно того, где мы провели ночь, я бы посоветовал тебе справиться в регистратуре.
Обстановка явно накалялась, и снова пришлось вмешаться майору:
— Мы, конечно, уточним у дежурного администратора, в какое время вы прибыли в гостиницу, но согласитесь, что, даже зарегистрировавшись и получив от номера ключи, человек может…
— Чушь какая-то! — перебил его Голованов. — Я бизнесмен. По приглашению господина Вольского — это председатель Союза предпринимателей — прибыл из Германии в Москву, чтобы совершить деловую поездку по Сибири, и обвинять нас в убийстве какого-то человека…
Он покосился на майора и многообещающе произнес:
— Думаю, вашему руководству будет небезынтересно узнать о подобном подходе к представителям иностранного бизнеса, которых ваш президент, — он сделал ударение на слове «ваш», — приглашает участвовать в совместных проектах.
Тронная речь «господина Голованоффа» прозвучала довольно внушительно, однако ни майор, ни старший лейтенант даже не думали расшаркиваться перед заморским гостем. Не те времена, господин иностранец! И причиной тому, как оказалось, был могучий русский язык, на котором без малейшего акцента изъяснялся краснохолмский гость. О чем майор и спросил Голованова.
— Вот оно что! — хмыкнул Голованов. — Так все очень просто. одом я из поволжских немцев, и еще в конце восьмидесятых мои родители выехали в Германию. Нам повезло — и сейчас у меня свое крупное дело. Так что вас не должно удивлять мое знание русского языка. Но если желаете, можем перейти и на немецкий. — И он тут же о чем-то спросил Агеева, который ответил на столь же безукоризненном немецком.
— Прошу говорить по-русски! — мгновенно отреагировал подозрительно настроенный старший лейтенант, с явной неохотой возвращая паспорт Агееву. На что тот только плечами пожал. Мол, хоть на французском, один хрен ничего не поймешь.
— Я спросил господина Агеева, как его лучше представить, — вмешался в назревающую перепалку Голованов, — и он просил сказать все, как есть.
— И?.. — полюбопытствовал майор.
— Господин Агеев рекомендован мне частной охранной структурой и сопровождает меня в поездке по Сибири.
— То есть охранник? — не удержался, чтобы не подколоть, язвительно-мстительный старлей.
— Можешь считать, что охранник, — буркнул Агеев, убирая свой паспорт в карман. — Еще вопросы будут?
У представителей правопорядка вопросов больше не было, однако один-единственный вопросик был у Голованова:
— ади бога простите, господин майор, но из-за кого весь этот сыр-бор? — Улыбнулся и добавил шутливо: — Едва не переросший в международный конфликт.
Его шутку майор оценил по достоинству и уже совершенно иным тоном, более человеческим, пояснил:
— Торговца одного этим утром замочили… когда он домой из казино возвращался.
Сейчас вся милиция на ушах стоит.
Агеев с Головановым верили и не верили своим ушам.
— И что… у вас из-за каждого убитого торгаша… — сорвалось с губ Агеева, — перетряхивают весь город?
— Из-за каждого, да не из-за каждого, — уже совсем миролюбиво буркнул старший лейтенант и вышел из номера.
Задушевно простившись с гостями города Краснохолмска и пожелав «мистеру Голованоффу» удачного бизнеса, майор с сопровождением торкнулись в дверь номера, где остановились Вассал с Чудецким, и уже не было смысла спешить в буфет.
— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросил Голованов, прикрывая дверь и удостоверившись, что в номере напротив забубнили.
— Обычные ментовские заморочки, — отозвался Агеев, доставая из холодильника запотевшую бутылку боржоми. — Но поначалу, должен тебе признаться, когда эти козлы нахрапом поперли… Даже подумал, не просекли ли нас в аэропорту, когда в машину садились. Иномарочка явно оперативная, и где гарантия, что она не отслежена людьми Похмелкина, хрен ему в дышло.
Голованов усмехнулся угрюмо:
— Вот и я о том же подумал. Однако пронесло, слава богу.
— Пронесло… — буркнул Агеев, подковырнув ногтем большого пальца бутылочную пробку. — Не очень мне верится, что ради какого-то торгаша такой шмон по гостиницам…
— Вот и я о том же, — поддакнул Голованов, доставая из кармана мобильник и по памяти набирая номер, продиктованный им в кабинете полковника Замятина. — А потому не мешает перезвонить нашему куратору.
Сергачев отозвался почти мгновенно, будто ждал звонка. Выслушав Голованова, он пробурчал что-то нечленораздельное, однако тут же пояснил свою реакцию на этот звонок:
— Даже не думал, что может подняться такой гон. Видать… — И замолчал. Однако тут же спохватился и негромко произнес: — Я сам только что узнал об этом. Джалала убили. Мешади Джалала, кличка Бай.
— Что, большой человек?
— Большой не большой, однако держал под собой весь краснохолмский рынок.
Я имею в виду наркоту.
— Так ведь…
— Все! — поставил точку Сергачев. — Об остальном при встрече.
«Можно и при встрече!» — мысленно согласился Голованов, однако не мог не спросить:
— Я все, конечно, понимаю, но это… это может отразиться на нашей командировке?
— Не знаю. Пока ничего не знаю. Но если что-нибудь прояснится, тут же сообщу.
— Значит, продолжаем работать по московской разработке?
— По крайней мере, лично я никакой команды об ее отмене не получал.
Не успел Голованов положить мобильник на столик, как прозвучал сигнал. Звонила жена:
— Ты где?
Она умела заводить его с полуоборота, и Голованов, чтобы только не сорваться на непристойность, глубоко вдохнул носом и закрыл глаза. Однако все равно не смог справиться с собой:
— В Караганде!
— Я тебе что, проститутка вокзальная, шутки со мной шутить?
— Привокзальная, — поправил ее Голованов.
— Тебе лучше знать! — мгновенно парировала жена, однако голос ее уже был не столь напористый: — И все-таки?
— Догадайся с двух раз.
— В командировке?
— Молодец! — похвалил он. — В Краснохолмске.
— Так мог бы и предупредить. Меня или дочь.
Привыкший за годы жизни к подобным разворотам, Голованов удивленно присвистнул — его верная подруга умела так обставить любой разговор, любой конфликт, навязанный ею, что всегда в виноватых оставался он.
— Или мы тебе уже…
— Стоп! — тормознул он ее. — А кому же я говорил про командировку? Дяде Ване из котельной?
— А может, своим шлюхам! — расширила жена круг особо информированных.
На этом пассаже можно было бы и мобилу выключить, однако, зная ее характер, он спросил устало:
— Ладно, кончай балаган. Чего звонишь?
— Да как тебе сказать… интересуюсь мужем. К тому же хотелось бы знать, когда вернешься?
— Чтобы успеть помыть посуду?
— Дурак! — подвела черту жена и вырубила мобилу.
Голованов невесело усмехнулся. Оказывается, он тоже мог достать ее, да только кому все это надо? Жить под одной крышей и оставаться соседями в постели?
Худшего варианта не придумать.
Положив мобильник на журнальный столик, покосился на Агеева, который был в курсе его семейных неурядиц и делавший сейчас вид, будто занят собственными проблемами.
«Интеллигент хренов!»
Старина Агеев, с которым он прошел добрую половину горячих точек планеты и который понимал бывшего командира разведроты без слов, отреагировал на его мысли по-своему.
— Жена? — уточнил он, хотя и без того было ясно, что звонила Голованову не тетя Нюся из коммерческой палатки, у которой он вечерами покупал бутылочное «Жигулевское» — иного пива не признавал.
Голованов кивнул утвердительно.
— И чего желает?
— Не знаю, — пожал плечами Голованов. — Впрочем… думаю, что жизнь у девушки не задалась, как того ей хотелось.
А виноват кто? Естественно, муж-паразит, который не смог ни коттеджа на ублевке построить, ни… Впрочем, пошла бы она! Да вот только дочку жалко.
Голованов покосился на Агеева и негромко добавил:
— Но как только она поступит в институт или того раньше замуж выйдет, в тот же день разведусь.
Агеев только вздохнул уклончиво. По себе знал, развод этот как прыжок в бурлящую речку с высоченного моста. Или сразу солдатиком, или никогда. Думая о своем, молчал и Голованов. И вдруг спросил, усмехнувшись:
— Слушай, Филя, ты в приметы веришь?
— Ну! А чего это ты вдруг?
— Да ничего. Просто хреново наша с тобой командировка началась. Сначала эти менты с опросником в руках, теперь моя Клава… Как бы не накаркали чего.
— Всяко бывает, — согласился Агеев. — Надо будет на ночь ноги помыть.
: 2015-09-12; : 6 |
The jungle was silent. After the avalanche, a green peace.
